Мисс Уордор, опасаясь действия этой речи (хотя и достойной Эйлши Горлея или иного образцового шута) на нервы отца, поспешила обратиться к нему и спросить, не следует ли угостить элем и говядиной слуг и ближайших сельских жителей, в значительном числе привлеченных событиями к замку.

— Конечно, радость моя, — сказал отец, — бывало ли в нашей семье иначе, когда снималась осада?

— Да, осада, начатая судейским крючкотвором Суипклином, и снятие ее нищим Охилтри — это par nobile fratrum note 206 , — сказал Олдбок, — причем второй заслуживает не меньшего уважения, чем первый. Но не огорчайтесь, сэр Артур, такие осады и снятие их теперь в порядке вещей, и нынешнее избавление стоит того, чтобы отметить его стаканом вашего великолепного вина. Честное слово, это, кажется, бургундское!

— Будь в погребе что-либо лучшее, — промолвила мисс Уордор, — оно все равно не могло бы достойно вознаградить вас за дружескую поддержку.

— Вы так считаете? — сказал антикварий. — Ну что ж, с благодарностью пью за вас, мой прекрасный враг, и за то, чтобы вы скоро подверглись такой осаде, какую особенно любят леди, и подписали условия капитуляции в часовне святого Уиннокса!

Мисс Уордор покраснела, а лицо Гектора сперва залилось краской, затем побледнело.

— Моя дочь очень обязана вам, Монкбарнс. Но, если вы сами не примете ее руку, я прямо скажу, не знаю, где дочь бедного рыцаря может найти себе пару в наши корыстные времена.

— Вы говорите обо мне, сэр Артур? Ну нет! Но я сохраняю за собой право поединка и, неспособный сразиться сам с моим прекрасным врагом, выставлю за себя другого бойца. Впрочем, об этом — потом! Что ты нашел в этих бумагах, Гектор? Ты склонился над ними так, словно у тебя пошла из носу кровь.

— Ничего особенного, сэр. Но только моя рука теперь уже почти совсем поправилась, и я собираюсь через день или два избавить вас от своего общества и отправиться в Эдинбург. Я узнал, что туда прибыл майор Невил. Я хотел бы повидать его.

— Какой майор? — спросил дядя Гектора.

— Майор Невил, сэр, — повторил молодой воин.

— А кто он такой, черт возьми, этот майор Невил? — настаивал антикварий.

— Вы, мистер Олдбок, — вмешался сэр Артур, — наверно, не раз видели его имя в газетах. Это весьма выдающийся молодой офицер. Но я рад сообщить, что мистеру Мак-Интайру незачем уезжать из Монкбарнса, чтобы его повидать: сын пишет, что майор приедет с ним в Нокуиннок, и мне нечего говорить о том, что я охотно познакомлю молодых людей — конечно, если они еще не знакомы.

— Нет, лично мы еще не знакомы, — ответил Гектор, — но мне приходилось много слышать о майоре Невиле, и у нас есть общие друзья; ваш сын один из них. Но мне все равно пора в Эдинбург. Я вижу, что начинаю надоедать дяде, и боюсь…

— … что дядя надоест тебе? — перебил его Олдбок. — Кажется, этого уже не исправить. Но ты забыл, что приближается восхитительное двенадцатое августа и что ты условился где-то встретиться с одним из лесничих лорда Гленаллена, чтобы преследовать ни в чем не повинных пернатых.

— Верно, верно, дядя, я совсем забыл! — воскликнул легко воспламеняющийся Гектор. — Но вы перед тем сказали что-то такое, что у меня все вылетело из головы.

— Если угодно вашим милостям, — сказал старый Эди, высовывая свою седую голову из-за экрана, где он обильно угощался элем и холодным мясом, — если угодно вашим милостям, я могу сообщить новость, которая удержит тут капитана не хуже охоты. Вы слыхали о том, что сюда идут французы?

— Какие французы, глупая голова? Вздор!

— У меня не было времени, — сказал сэр Артур, — просмотреть направляемую мне как представителю власти корреспонденцию за последнюю неделю. Я взял себе за правило читать ее, кроме спешных дел, только по средам, потому что я все делаю методически. Но мне довольно было одного взгляда на письма, чтобы заметить, что поднялась какая-то тревога.

— Тревога? — переспросил Эди. — Я думаю — тревога, если мэр приказал немедленно зажечь на Хелкит-хеде огонь (это надо было сделать на полгода раньше), а сторожить этот маяк городской совет назначил не кого-нибудь, а самого старика Кексона. Одни говорят, что этим хотели уважить капитана Тэфрила, который почти наверно женится на Дженни Кексон, другие считают, что хотели угодить вашей милости и Монкбарнсу, как вы носите парики, а еще иные вспоминают старую историю про судью, который заказал парик, а потом так и не заплатил за него. Так или иначе, а Кексон уже сидит на верхушке утеса, как баклан, чтобы кричать в непогоду.

— Клянусь честью, отличный страж! — сказал Монкбарнс. — А что тем временем будет с моим париком?

— Я точь-в-точь это же спросил у Кексона, — ответил Охилтри, — и он сказал, что может заглядывать к вам каждое утро и подправлять его перед тем, как лечь спать, потому что днем при маяке будет другой человек. Кексон говорит, что может завивать ваш парик и наяву и во сне.

Это сообщение направило разговор по иному пути. Все заговорили о защите страны и о долге, обязывающем человека сражаться за ту землю, на которой он живет. Наконец пришло время расстаться. Антикварий и его племянник зашагали домой, обменявшись с обитателями Нокуиннока самыми теплыми словами взаимного уважения и сговорившись в самом скором времени встретиться снова.

ГЛАВА XLIV

— Гектор, — обратился к нему дядя, когда они шли домой, — я иногда склонен подозревать, что ты в одном отношении глуп.

— Если вы считаете меня глупым лишь в одном отношении, сэр, вы, безусловно, оказываете мне большую честь, чем я ожидаю или заслуживаю.

— Я хочу сказать — в одном отношении par excellence note 207 , — ответил антикварий. — Мне иногда казалось, что ты поглядываешь на мисс Уордор.

— Да, сэр? — невозмутимо произнес Мак-Интайр.

— Да, сэр! — повторил за ним дядя. — Этот чертов малый отвечает так, словно нет ничего разумнее на свете, как ему, армейскому капитану без гроша за душой, жениться на дочери баронета.

— Я полагаю, сэр, — ответил молодой горец, — для мисс Уордор в этом не было бы ничего унизительного с точки зрения древности рода.

— О, боже упаси нас касаться этой темы! Нет, нет, вы оба равны, оба — на вершинах знатности и вправе смотреть свысока на всякого roturier note 208 в Шотландии.

— А с точки зрения состояния, мы тоже равны, так как ни у кого из нас его нет. Может, я ошибаюсь, но только я не могу упрекнуть себя в самонадеянности.

— Вот в этом-то и есть ошибка, — возразил дядя. — Она не захочет пойти за тебя, Гектор!

— В самом деле, сэр?

— Сущая правда, Гектор. А для вящего подтверждения должен сообщить тебе, что она любит другого. Она однажды неверно поняла несколько слов, с которыми я к ней обратился, и впоследствии мне удалось разгадать, какой смысл она в них вкладывала. Раньше я не мог понять, почему она медлит и краснеет. Но теперь, мой бедный Гектор, я знаю, что это был смертный приговор твоим надеждам и притязаниям. Поэтому советую тебе трубить отступление и, по возможности в порядке оттянуть свои силы, ибо гарнизон форта слишком силен, чтобы тебе идти на приступ.

— Мне нет надобности трубить отступление, дядя, — сказал Гектор, гордо выпрямившись и шествуя с оскорбленным и торжественным видом. — Незачем отступать тому, кто и не наступал. В Шотландии найдутся женщины, кроме мисс Уордор, из такой же хорошей семьи…

— И с лучшим вкусом, — подхватил дядя. — Несомненно, такие найдутся, Гектор. И хотя она принадлежит к самым благовоспитанным и разумным девушкам, каких я встречал, я сомневаюсь, способен ли ты оценить ее достоинства. Тебе нужно другое. Крупная фигура, над головой крест-накрест два пера, одно — зеленое, другое — синее, амазонка — цвета, присвоенного полку. Сегодня она правит кабриолетом, а завтра делает смотр полку, проезжая рысью на сером пони, который накануне тащил экипажик, — hoc erat in votis note 209 . Вот какие качества могли бы покорить тебя, особенно если бы леди питала склонность к естественной истории и предпочитала некую разновидность phoca.